Студенческое движение в современной России – миф, реальность, или реальный миф?

Левое движение в современной России характеризуется тем, что упорно ищет в реальности то, чего в ней нет. При этом, если «все» считают, что нечто должно быть, то этого почти достаточно, для того, чтобы об этом начать говорить как о реальности. На следующем этапе мы уже благополучно забываем, что предмет наших обсуждений не существует.

Именно это произошло, на мой взгляд, со студенческим движением в современной России. Мы привыкли к мысли, что студенты – это активный авангард социальных движений, что они суть носители левой идеи, что шестидесятые годы … , что Красный Май … и т.д.

Для того, чтобы убедиться в отсутствии студенческого движения, нужно немногое – попытаться заняться, на протяжении какого-то промежутка времени, его развитием. И вот тогда вы узнаете, что студенческое движение (именно в качестве движения) в современной России существует только как объект разговоров.

Поясню – речь идет о массовом студенческом движении. Именно его нет. Вопрос о причинах такой пассивности студенчества, о том, можно ли вообще считать студенчество особой социальной категорией, в чем я сильно сомневаюсь, приходится оставить за рамками из-за нехватки времени и места.

Но среди студенчества есть немало всевозможных активистских групп. Группы эти совершенно не обязательно носят политический характер; но и политических групп немало (отнюдь не только левых). Некоторые из них считают своей задачей создание массового студенческого движения. Одни – потому, что искренне верят в то, что подобное движение если еще и не началось, то скоро начнется. Другие – потому, что считают, допустим, студенческий профсоюз удачной формой для ведения агитации, для вовлечения студентов в общественно-политическую жизнь. Отсюда проистекают многочисленные попытки активистских групп создать вокруг себя студенческие профсоюзы.

Приведу только два примера: профсоюз «Студенческая солидарность» в Перми основан и поддерживается активистами пермского отделения Социалистического Сопротивления, состоит из его активистов и близких к ним людей. «Настоящий профсоюз» в Ульяновске, не имеет настолько ярко выраженного политического характера. Но, тем не менее, ведущую роль в нем также играют политические активисты (из разных организаций), бывшие также и инициаторами его создания. Это типичная для «студенческих профсоюзов» ситуация. Как правило, такому профсоюзу удается создать вокруг себя довольно многочисленную (иногда даже более сотни) группу сочувствующих, но самому стать массовой организацией он оказывается не в состоянии.

Самым знаменитым, в истекшем 2007 году, предметом словесных упражнений на тему студенческого движения стала ОД – протестная инициатива студентов социологического факультета МГУ им. Ломоносова в Москве (см. http://www.od-group.org.) Возникшая в феврале 2007 года группа бросила вызов декану соцфака В.И. Добренькову, известному как дремучий националист с ужасной личной репутацией. Речь шла не только о личности Добренькова, но обо всей системе управления и преподавания на соцфаке, категорически не устраивавшей студентов.

Для внешнего наблюдателя эта инициатива была особенно заметна главным образом из-за исключительного внимания к ней СМИ. Но основный интерес ОД представляет все же не этим. Как и в других случаях, в ней важную роль играли политические активисты. С одной стороны – крайние либералы, с другой стороны – левое движение «Вперед». Без участия политических групп ОД вряд ли удалось бы привлечь к себе такое внимание. Но в отличие от подавляющего большинства студенческих инициатив, основой ОД была и остается все же не политическая группа. Реальной основой группы стал кружок студентов соцфака, занимавшийся изучением текстов классика французской социологии Пьера Бурдье. Группа оказалась, таким образом, единственным в своем роде примером того, что за неимением лучшего термина можно было бы назвать «академическим активизмом». Академический активизм соцфаковских бурдьеристов имеет свою политическую составляющую, поскольку они сознают, что их претензии относятся не к одному Добренькову, не к его окружению и даже не к порядкам, установленным им на соцфаке, а к состоянию в российской социологической науке и в российском социологическом образовании в целом – к установившимся в этой сфере иерархиям, исследовательским приоритетам, господствующим концепциям и т.п. Но при этом в центре их внимания находится, все же, научная политика, а не политика вообще.

Через несколько недель ОД исполнится год. Что же произошло за год? Удалось –привлечь к себе внимание. Не удалось – существенно изменить ситуацию на соцфаке МГУ. Не удалось также стать массовым движением. Группа академических активистов осталась таким же объединением незначительного меньшинства, каким являются, обычно, политические активисты. Но главное, что следует сказать об ОД – это то, что история этой группы еще не завершена. Она не была задавлена, не распалась сама, и, будем надеяться, встретит свой день рождения в добром здравии. Какова будет дальнейшая судьба группы академических активистов? Трудно сказать. Но, подводя итоги, скажу следующее: значение ОД в том, что эта группа представила нам один из вариантов того, как могло бы выглядеть реальное студенческое движение, если бы оно существовало. Тем не менее, очевидно, что одна группа ни в коем случае еще не есть движение, или даже его начало. Наоборот, одиночество ОД скорее доказало, что широкие массы студенчества еще не готовы придти в движение. Если в ближайшие годы «стабильность» правящего режима сохранится, то еще много времени пройдет, прежде чем рост количества активистских групп перейдет в новое качество и породит массовое социальное движение. Но не будем забывать, что прочность этой стабильности в последние месяцы и, особенно, недели, вызывает все большие сомнения.